— Ну, записался, так пусть приходит, разберемся…

Быков откашлялся в кулак, так он делал в минуты неловкости.

— Он опасается, что вы откажетесь его принять.

— Почему?! Как его фамилия?

— Полковник Ивлев.

— Вот оно что! — Балаганский сразу вспомнил ровный пробор с просвечивающей кожей головы и ухватки Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». — Ну, я принимаю всех записавшихся и никому не отказываю!

— Спасибо, Георгий Петрович! Разрешите идти?

— Да, конечно.

Когда Ивлев вошёл в кабинет, Балаганский отметил, что, в отличие от многих, с годами особист не располнел, наоборот — казалось, что жизнь высосала из него все соки: подтянутость сменилась откровенной худобой, черты лица обострились еще больше, лоб перечеркнут глубокими морщинами, носогубные складки напоминали шрамы, кожа под подбородком обвисла… Но взгляд остался по-прежнему цепким.

— Товарищ генерал-майор, полковник Ивлев прибыл на прием по личному вопросу! — четко доложил он. — Прошу поддержать мою просьбу, изложенную в рапорте!

На стол главкома лег лист бумаги.

Присесть Балаганский бывшему куратору не предложил. Теперь они поменялись местами: полковник в смиренной позе просителя стоял перед генералом, как когда-то испуганный курсант стоял перед грозным особистом.

— Посмотрим, посмотрим…

Балаганский принялся читать рапорт, в котором Ивлев перечислял годы и места службы, награды и поощрения, подчеркивал тесную связь с ракетными войсками, а потом излагал просьбу ходатайствовать о продлении ему службы до достижения шестидесятилетнего возраста. Дочитав, он положил документ перед собой.

— Товарищ полковник, сколько агентов вы приобрели среди военнослужащих ракетных войск?

— Шестьдесят восемь! — столь же четко ответил старый знакомый.

— А сколько иностранных разведчиков вы разоблачили?

Ивлев сбился с бравого тона:

— Ну… Вы же знаете, это единичные случаи… У меня таких не было.

— А сколько вербовочных подходов вы пресекли?

Особист понял, к чему клонится дело, и, судя по тому, что приосанился и вскинул голову, решил принять начальственный разнос с достоинством.

— Ни одного, товарищ генерал-майор!

— И ни одного диверсанта не обезвредили?

— Так точно, товарищ генерал-майор!

«Держится хорошо», — отметил Балаганский. А вслух сказал:

— Зачем же вам столько агентов? Целых два взвода! И каждому вы говорили, что он нужен именно для разоблачения диверсантов, шпионов и пресечения вербовочных подходов! А разоблачали с их помощью любителей выпить, бабников, анекдотчиков… Значит, вы их обманывали?

Ивлев глянул исподлобья, тяжело вздохнул:

— Вы же понимаете, товарищ генерал-майор, от меня требовались показатели. А поскольку со шпионами и диверсантами напряжёнка, приходилось отчитываться нарушителями дисциплины, моральными разложенцами, антисоветчиками… Это обычная практика: на всех контрразведчиков шпионов никогда не хватит… Но наша работа помогает сохранить порядок и дисциплину в войсках…

— Если отчисление за анекдот перспективного курсанта Академии РВСН помогает сохранить порядок и дисциплину, то да!

— Веселова через год восстановили, и он окончил обучение…

— Но не благодаря, а вопреки вашим намерениям! Кстати, фамилию вы помните с тех времен или готовились к разговору?

— Помню, товарищ генерал-майор!

— А вы знаете, что родители Веселова потеряли престижную работу, отец перенес инфаркт, стал пить… Что их переселили из трехкомнатной просторной квартиры в центре в «однушку» на окраине? Что они рано ушли из жизни?

— Знаю, товарищ генерал-майор! Но… — спохватившись, Ивлев замолчал.

— Говорите, говорите, — подбодрил его Балаганский. — Что «но»?

Полковник посмотрел прямо в глаза генералу:

— В войсках Веселов зарекомендовал себя с отрицательной стороны! Он пьянствовал, скандалил с женой, конфликтовал с сослуживцами! Воспитательной работе не поддавался. Его хотели уволить, но вместо этого направили на курсы «Выстрел», после которых он получил повышение в должности, но поведения не изменил… А через несколько лет избил подполковника — начальника продовольственной службы дивизии, чуть не попал под суд и был уволен из армии! Так что, полагаю, отчисление Веселова из академии было вполне оправданным и своевременным! Несмотря на все защиты и блокировки, таких людей нельзя допускать к ядерной кнопке!

Главком помолчал. Ивлев явно намекал, что он своевременно «раскусил» нарушителя дисциплины и никудышнего офицера Веселова, но благодаря заступничеству и поддержке его, Балаганского, тот все-таки пробрался в особорежимные войска и мог наломать там дров… Да что там «мог» — наломал! Полковник тоже молчал. Возможно, он жалел, что не сдержал порыв, который не помогал ему достичь цели визита, скорей наоборот…

Балаганский задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Скажите, Денис Владимирович, а если бы я предложил вам сообщать мне о своих сослуживцах, на вашем языке «освещать» их… Например, раскопать всю подноготную подполковника Быкова. И пообещал взамен выполнение вашей просьбы. Вы бы согласились?

— Никак нет, товарищ генерал-майор, — твердо ответил Ивлев.

— Почему? Ведь именно это вы делали всю жизнь!

— Я выполнял свои служебные обязанности, предусмотренные законом, приказами и инструкциями. А то, что вы предлагаете, — противозаконно. Хотя я понимаю, что это шутка.

— Законы, инструкции… А ведь есть еще мораль! Как оценить с моральной точки зрения то, что вы сделали с молодыми курсантами? Дыгая склонили к предательству, Веселова сделали нарушителем дисциплины и пьяницей, из друзей они стали врагами!

На лице полковника отразилось недоумение.

— Извините, товарищ генерал, кто такой Дыгай?

— Вы хотя бы уже сейчас передо мной спектакль не разыгрывали! — повысил голос главком. — Это ваш агент, который дал информацию, что Веселов на Новый год анекдоты рассказывал…

Ивлев покачал головой.

— А-а-а, вспоминаю, вы еще тогда думали на своего одногруппника… Но вы ошибались. Этот Дыгай никакого отношения не имел к особому отделу!

— Конечно, вы и тогда отказывались. Хотя сейчас это не имеет никакого смысла.

— Так точно, товарищ генерал! Тридцать лет назад я бы не раскрыл своего информатора, но сейчас… Слово офицера: Дыгай не состоял у нас на связи! В вашей учебной группе у меня был один Зорький… Да и то «для галочки» — никакой полезной информации он не дал!

Ивлев говорил совершенно искренне, и Балаганский начинал ему верить.

— Это правда? — спросил он, в упор глядя на особиста.

— Конечно! Даже по формальным основаниям: зачем мне два агента в одной группе?

— Тогда кто дал эту информацию? — спросил генерал.

— Территориалы. Из Управления КГБ по Москве поступила копия сообщения их агента…

— Вот как? — генерал задумался. — Странно… Очень странно!

— Думаю, сегодня вы имеете возможность проверить мои слова!

— Обязательно проверю… А агент Зорький еще числится в подсобном аппарате контрразведки?

Ивлев чуть заметно улыбнулся.

— Нет, конечно! Он хорошо зарекомендовал себя в войсках при контактах с иностранцами, его даже хотели переводить к нам на гласную работу… Но потом главнокомандующий приблизил его к себе, и мы прекратили сотрудничество.

Наступила пауза.

— Разрешите забрать рапорт и быть свободным? — спросил полковник.

— Сейчас. — Балаганский придвинул к себе исписанный лист бумаги и наложил резолюцию: «Подготовить ходатайство по существу рапорта». Потом протянул рапорт Ивлеву.

— Возьмите!

Тот с удивлением прочел резолюцию и улыбнулся:

— Спасибо, Георгий Петрович! — и по неуставному добавил: — До свиданья!

Балаганский кивнул.

Глава 3

«Сатана» там правит бал

1 июня 2012 года

Москва

Отправлять поисковую группу Балаганский поручил Ерманову.